в грязь, это похоже на чувственный акт, и я останавливаю стон, желая, чтобы пальцы Бутча зарылись в мои волосы и потянули их.
Дергали.
Нет возможности избежать этого. Мне нужно достичь оргазма. Сейчас же.
От моего грубияна.
И я не знаю, как проживу один день, не говоря уже обо всей жизни. У меня на глазах наворачиваются слезы из-за того, что я скучаю по его рукам, мои соски торчат и пульсируют, умоляя о посасываниях его рта. Я в агонии.
Как я пристрастилась к нему так быстро? Что происходит со мной?
Шов моих джинсовых шорт промок, и он трется об меня, как будто я на большой скорости наехала на кочку, но не съезжаю с нее, а просто вишу там. Мои половые органы опухли и горят желанием. Остановись. Пожалуйста, остановись.
Но страсть не угаснет.
Я оглядываюсь на тихую улицу перед домом, затем беру лопату, прижимаю ее длинный конец к расщелине и тру киску через джинсовую ткань.
Я издаю стон и падаю вперед на локоть в грязь, работая ручкой лопаты у клитора, представляя, что это член Бутча.
Я не должна делать этого с собой.
Я только усугублю страдания, доведу себя до края и не смогу переступить и достичь оргазма.
Боже. О Боже.
Я рыдаю от разочарования, роняю лопату, зарываюсь пальцами в грязь и набираю пригоршни. Земля просачивается сквозь мои пальцы, когда я слышу знакомый рев. Мои легкие сжимаются, все тело замирает. Это мое воображение играет со мной злую шутку? Или это Бутч зовет меня по имени? Здесь, в Новом Орлеане?
Я все еще стою на коленях в грязи, когда он появляется в поле зрения. В конце улицы.
На улице тихо, но люди на тротуарах отходят, уступая ему дорогу. И это неудивительно.
Он пойдет на все. Весь в поту, без рубашки и обуви, с оскаленными зубами, как у дикого зверя.
Он идет перед машиной, не глядя, и крик застревает у меня в горле, но в последнюю секунду машина останавливается, и я падаю набок, замирая. Не могу поверить в то, что вижу.
Он на буровой установке?
Он покинул установку?
Ради меня?
Бутч дошел до тротуара и остановился перед домом, где я работаю. Он видит меня и бьет себя в грудь несколько раз, дикий блеск в его глазах становится еще ярче.
С каждым шагом, который он делает в моем направлении, моя плоть пульсирует все сильнее. Пока я не ползу к нему на четвереньках по грязи, моя грудь вздымаются, испарина покрывает мои щеки.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — хнычу я, умоляя его понять, о чем я прошу, хотя не могу сформулировать мысль полностью. Или как-то.
Мне просто нужно почувствовать его кожу на своей, почувствовать биение его сердца. Почувствовать его дыхание на шее, лице.
Нужно, чтобы он доминировал, подчинил, прижал и взял.
Мне нужно быть с ним любыми возможными способами.
— Я скучала по тебе — кричу я. — Скучала по тебе. Пожалуйста.
Намек на безумие исчезает в его глазах, его шаги замедляются, грудь вздымается.
— Ты оставила меня.
Бросаюсь к Бутчу в ноги, обхватывая руками его лодыжки. Придвигаю свое тело как можно ближе.
— Я старалась поступать правильно.
— Находиться вдали друг от друга — неправильно, Синди, — надломлено хрипит Бутч. — Это так чертовски неправильно. Я думал, что умер, когда был в плену. Но я был неправ. Я умер, когда ты улетела. Я сейчас мертв.
— Нет, нет, ты не мертв. Не говори так. — Шепчу я. — Как ты нашел меня?
— Я нашел визитку адвоката в офисе наверху. Несколько угроз, и он пошел встречу. Он дал твой адрес, и я пошел туда и нашел твою записную книжку. Знал, что найду тебя здесь. Но, Синди, мне нечего было делать, и я бы тебя выследил. Я бы нашел тебя, несмотря ни на что, и всегда и везде найду тебя. Пойми это.
Когда я скольжу взглядом по его телу, его зубы снова сжимаются, а он подхватывает меня подмышки и перебрасывает через широкое плечо.
— Боже. Ты сошла с ума, — рычит он. — Где мы можем трахнуться?
Слава Богу. Мои нервные окончания обостряются, тело чувствует, что вот-вот достигнет освобождения.
— Я не знаю. Я даже не знаю, где я — трусь ртом о его обнаженную спину, мои руки скользят по его мышцам, отчаянно пытаясь почувствовать грубую текстуру.
— Я не могу думать ни о чем, кроме тебя. Не могу. Не могу.
Он перемещает нас в глубокий дверной проем, благодаря которому мы частично скрываемся из виду.
Затем стаскивает меня с плеча и сразу прижимает меня к стене, обхватывает ноги вокруг своих бедер и с ревом врезается мне в шею.
— Ты не можешь думать ни о чем кроме меня, малышка? Хорошо. Это хорошо.
Он берет джинсовые шорты и срывает их с моего тела. Следующими слетают мои трусики и падают на землю, разорванными в клочьях.
— На этой земле нет уголка, где я не буду преследовать тебя, если ты снова сбежишь. Ты меня понимаешь? Ты осознаешь лишь малую часть моей одержимости. Только представь, она бесконечно увеличивается. Только так ты поймешь, где я нахожусь, детка. Никогда больше не убегай от меня. — Он утыкается лицом мне в шею и хрипло ревет. — Пожалуйста.
Инстинкт требует кричать, что я больше никогда не уйду. Однако он оставил буровую установку по другой причине, не так ли?
— Но… ты в порядке? В открытом пространстве? Я не хотела отнимать у тебя дом. Я не могла украсть место, где ты чувствуешь себя в безопасности. Я тебя люблю.
— Ты — место, где я чувствую себя в безопасности. — Выдыхает Бутч в ухо. — Мне нужно быть там, где ты чувствуешь себя в безопасности, Синди. Позволь мне остаться. Позволь мне любить тебя. Потому что, Господи, я чертовски сильно тебя люблю. Твоя записка… — Он вытаскивает ее из кармана и швыряет о стену. — Сохрани буровую установку. Сохрани мое сердце. С любовью, Синди. — Ты пыталась меня уничтожить?
— Нет. Нет.
Прижавшись лбом к моему, он протягивает руку между нами и расстегивает молнию на штанах, приближаю эрекцию к моим складочкам и проводит вверх-вниз по влажности, вытягивая из меня сдавленный стон.
— Ты пожертвовала ради меня тем, что хочешь. Что тебе нужно. Ради меня. Ты думала, что я позволю тебе это сделать? — Он царапает зубами мою щеку.
— Ты можешь быть беременна нашим ребенком. Нет. Ты уже. Мы оба знаем, что с таким большим членом не может быть иначе. Ты открылась для
